Автор рецензии — А. Безаров.
Тема Холокоста в современной исторической литературе остается напряжённой во всех смыслах. Изучать историю массового уничтожения еврейского населения в годы Второй мировой войны непросто, наверное, уже потому, что понимание логики организации тотального террора, направленного против шестимиллионного мирного еврейского населения, выходит за пределы нормальной человеческой психики. Однако организаторы массовой казни европейских евреев приписывали своим акциям идеологический смысл, что, несомненно, привело к тому, что историография Холокоста стала более чувствительной к колебаниям современной политики памяти. Национальные нарративы истории, как известно, склонны мифологизировать историческое прошлое, создавать национальные концепты политической жизни своих стран. Проблемы истории Холокоста остаются питательной средой для всевозможных манипуляций и спекуляций в современной исторической науке тех стран, в истории которых это явление было особенно противоречивым. К числу таких стран относятся и Румыния, в которой усиление национализма стало характерной чертой её внутриполитического развития в 1930-х годах. Тем не менее, Румыния в межвоенный период оказалась убежищем для многих евреев, преследуемых властями других государств. И в этом, пожалуй, состоял один из главных парадоксов политики государственного антисемитизма, которая сопровождала более-менее мирную жизнь румынских евреев вплоть до начала Второй мировой войны и закончившаяся, к сожалению, их Катастрофой.
Собственно, об этом парадоксе, на наш взгляд, идёт речь в двухтомнике известного молдавского историка Изяслава Эликовича Левита, который, впрочем, не склонен рассматривать эти явления как парадоксальные. Автор глубоко проанализировал причины и характер Холокоста в Румынии, представил внушительный исторический материал, который даёт возможность восстановить хронологию исторической драмы румынских евреев в 1939–1944 годах. Книга является библиографической редкостью. Её тираж составил всего 100 экземпляров, что естественно подогревает исследовательский интерес к её содержанию.
Первый том монографии посвящён истории еврейского вопроса в межвоенной Румынии до момента депортации евреев Бессарабии и Буковины в Транснистрию осенью 1941 года.
Исследование предвосхищается анализом современной историографии проблемы. Неоднозначность подходов историков к проблеме Холокоста в Румынии обнаруживается в острой полемике автора с теми исследователями, которые пытаются пересмотреть результаты массового уничтожения евреев в Румынии. В частности, И. Э. Левит справедливо заметил, что несмотря на то, что в современной историографии Холокоста достигнуты определённые успехи в преодолении «тёмных пятен» истории Катастрофы румынского еврейства, декретированная свобода слова и печати, либеральное её токование, особенно в посткоммунистических странах, позволили, тем не менее, открыто и без ограничений проповедовать антисемитизм (т. 1, с. 12). Автор подверг резкой критике откровенных фальсификаторов истории, а также тех исследователей, которые в силу политической конъюнктуры отрицали Холокост как в самой Румынии, так и на оккупированных ею в годы войны территориях. Левит аргументированно опроверг мнение многих румынских и молдавских историков о том, что, якобы, лично генерал И. Антонеску не был причастен к массовому убийству евреев или то, что он применял не антисемитские, а дискриминационные меры в отношении евреев, что, мол, румынский диктатор, желал только «ограничить» участие евреев в экономике страны (т. 1, с. 31).
Обстоятельный анализ социально-экономического и политического положения евреев России и Румынии в конце ХIХ – начале ХХ вв. позволил автору сделать весьма тонкое замечание о том, что в государственной политике этих двух стран преобладал религиозный, а не расовый антисемитизм (т. 1, с. 110–111). Не вызывает сомнений авторский тезис о том, что советские евреи, особенно, в межвоенный период истории СССР были лояльными гражданами. Многие евреи были широко представлены в органах советской власти, в экономической и культурной жизни Советского Союза. Евреи в этой стране на долгое время забыли об антисемитизме (т. 1, с. 115).
Казалось бы, что в соседней Румынии наблюдались аналогичные процессы. Под давлением стран Антанты в «послеверсальской» Румынии еврейский вопрос стабилизировался. В 1928 г. румынский парламент признал иудаизм одной из исторических религий Румынии, а еврейская община получила статус юридического лица. В довоенной Румынии были легализованы почти все еврейские религиозные и политические движения. Даже немногочисленная группа евреев-сефардов в Бухаресте, как отмечает автор, имела весомое политическое значение. В Буковине и в Марамуреше сохранили своё традиционное влияние хасиды, которые оставались лояльными гражданами Румынии, в парламенте которой 5 еврейских депутатов защищали интересы еврейских общин Буковины, Бессарабии и Трансильвании. Наконец, в 1930 г. была создана Еврейская партия (т. 1, с. 119).
Однако политическая ситуация в Румынии резко обострилась в связи с ростом антисемитизма в стране. После того, как евреи Румынии под нажимом западноевропейских стран в 1923 г. получили конституционные свободы и права, по Румынии прокатилась волна антисемитских выступлений. По мнению автора, центрами румынского антисемитизма стали университетские города (Клуж, Яссы, Бухарест и Черновцы), а носителем антиеврейской (фашистской) идеологии была в немалой мере студенческая молодёжь. Духовным лидером румынских фашистов явился А. К. Куза (т. 1, с. 121).
Автор выделил несколько этапов в развитии румынского фашизма, выявил интересы и политические взгляды его идейных вдохновителей, в частности К. З. Кодряну, привёл многочисленные примеры первых всплесков антисемитизма в довоенной Румынии. Любопытно, что дерзкий убийца черновицкого школьника Д. Фалика Н. Тоту впоследствии стал активистом «Железной гвардии» и тайным агентом сигуранцы (т. 1, с. 122–130). Как утверждает автор, именно румынские студенты устраивали первые еврейские погромы в Кишиневе, Клуже, Ораде. В апреле 1930 г. председатель Ассоциации христианских студентов, антисемит, убийца префекта полиции г. Яссы К. З. Кодряну создал «Железную гвардию», в состав которой входили участники «Легиона Михаила Архангела». Соратником К. З. Кодряну в фашистском движении был Х. Сима (т. 1, с. 124). В 1930-х гг. происходили процессы становления идеологии румынского фашизма, а его видными теоретиками стали поэт О. Гога, Т. Херсени, А. Рында, К. Папаначи, Н. Паулеску, Т. Типэреску, М. Полихрониаде, А. Рэзмерицэ, которые призывали румынские власти к «окончательному решению еврейского вопроса» в духе немецкого нацизма. Как отмечает Левит, «Железная гвардия», которая получала щедрые субсидии из Берлина, фактически превратилась в агентуру гитлеровцев в Румынии, а будущий советник И. Антонеску по еврейскому вопросу Р. Лекка непосредственно контактировал с ведомством А. Розенберга в Германии (т. 1, с. 137–138).
Известно, что евреи приняли активное участие в революционных процессах в странах Восточной Европы, многие из них поддерживали развитие коммунистического движения в межвоенный период, приветствовали создание в России первого в мире социалистического государства. Увлечение определённой части восточноевропейского еврейства революционными идеями также стало одним из заметных факторов в процессе усиления антисемитизма в Румынии. Например, в Черновцах в 1934 г. жандармами была арестована группа румынских коммунистов, среди которых евреи составляли абсолютное большинство. После начала Второй мировой войны еврейское население Румынии стали подозревать, и как оказалось, не без оснований, в политической неблагонадёжности, а то и прямо обвиняли в подрывной деятельности в пользу Советского Союза. В связи с этим, исследование Левитом событий лета 1940 г., когда был решён вопрос о включении Бессарабии и Северной Буковины в состав СССР, именно сквозь призму обострения еврейского вопроса в Румынии, вызывает определённый интерес. Так, автор убеждён в том, что у евреев Буковины и Бессарабии были веские причины проявлять особую радость по поводу прихода в эти земли Красной армии. Они надеялись, что советская власть наконец избавит их от растущей юдофобии в Румынии (т. 1, с. 152). Однако эти надежды бессарабских и буковинских евреев молниеносно вызвали ответную волну антисемитизма в Румынии, захлестнувшую даже ту часть еврейского населения, которая сохранила остатки прежней лояльности румынским властям (т. 1, с. 155)[1]. Как утверждает автор, до конца 1940 г. в СССР репатриировалось около 200 тыс. румынских евреев, которые спасались бегством от надвигавшейся на них Катастрофы (т. 1, с. 161).
Если первая глава посвящена историческим предпосылкам и причинам Холокоста в Румынии, то все последующие четыре части первого тома монографии Левита представляют собой мартиролог жертв массового убийства евреев. Автор описал все известные ему случаи геноцида еврейского населения Румынии. Например, уже после отступления советских войск в июле 1941 г., в еврейских местечках Буковины (Милиево, Садагура, Чудей, Герца, Новоселица) вспыхнули первые еврейские погромы, организованные румынскими военными (т. 1, с. 292–297). В Черновцах в начале июля 1941 г. было зверски уничтожено несколько тысяч евреев, сожжена хоральная синагога, в которой сгорело 60 свитков Торы (т. 1, с. 299). Этнические чистки происходили по всей территории Северной Молдавии. В примечаниях к третьей главе (т. 1, с. 364–381) опубликованы списки погибших евреев Буковины и Бессарабии.
Левит глубоко изучил структуру и условия создания концентрационных (транзитных) лагерей для евреев. Так, в конце июля 1941 г. в одном только Садагурском лагере под Черновцами румынские фашисты сосредоточили около 6 тыс. арестованных, среди которых больше половины были евреями (т. 1, с. 382). Евреев из Единецкого лагеря использовали на строительстве шоссейной дороги Хотин-Черновцы (т. 1, с. 403), а самым большим лагерем для евреев в Бессарабии, по мнению автора, был лагерь в Вертюжанах, в котором было сконцентрировано 23 тыс. человек (т. 1, с. 405). История создания Кишинёвского и Черновицкого гетто занимает отдельные параграфы первого тома. Показательной была позиция И. Антонеску, который в разговоре с губернатором Буковины, в частности, сказал: «Избавь мне Буковину от евреев, в противном случае я избавлюсь от тебя» (т. 1, с. 424). Впрочем, как писал Левит, кондукэтор не питал такой же звериной ненависти к евреям Буковины, как к бессарабским. На заседании румынского правительства 5 сентября 1941 г. И. Антонеску заявил, что «Буковина оказала большее сопротивление большевистскому господству, в то время как бессарабцы уступили во всех областях…» (т. 1, с. 459).
Однако главная трагедия буковинских и бессарабских евреев разыгралась в Транснистрии, куда осенью 1941 г. были депортированы десятки тысяч евреев. Решение еврейского вопроса в Транснистрии так же, как и в Бессарабии и Буковине, определялось планами румынизации и колонизации этой местности между Днестром и Бугом. «Дикая румынизация», как справедливо заметил автор, касалась не только евреев, но и армян, болгар, гагаузов (т. 1, с. 448). Провал «блицкрига» вермахта под Сталинградом, к счастью для евреев, не позволил режиму Антонеску реализовать свои планы по отселению остатков румынских евреев за Урал, а Транснистрия превратилась в «свалку ненужных людей» (т. 1, с. 450).
Важным, как нам представляется, является замечание автора о том, что депортация евреев Бессарабии и Буковины в Траснистрию была чисто румынской акцией, тогда как этническая чистка в междуречье Прута и Днестра осуществлялась румынскими властями совместно с гитлеровцами. Согласно подсчётам Левита, в Транснистрию до конца 1941 г. было депортировано 101 405 евреев (т. 1, с. 483), а за весь период оккупации – 146 423 еврея. Более 90 тыс. депортированных евреев были коренными буковинцами (т. 1, с. 486). В период от начала войны и до конца ноября 1941 г. на территории Бессарабии и Буковины было уничтожено 77 тыс. евреев (т. 1, с. 488). Автор абсолютно прав, когда, сравнивая депортацию евреев Румынии и депортацию десятков тысяч людей из западных пограничных областей, включенных в состав СССР в 1939–1940 гг., признает, что советская акция носила классовый и политический характер, тогда как в Румынии «неблагонадёжными элементами», подлежащими депортации из прифронтовой зоны, были исключительно евреи (т. 1, с. 223).
В своем исследовании Левит сосредоточился не только на грустной статистике жертв замордованного румынскими фашистами еврейства, на характеристике его моральных и физических страданий, но и на попытках еврейской политической элиты Румынии остановить насилие. Так, руководитель Федерации еврейских общин Румынии А. Шафран во время своей встречи с патриархом Румынской православной церкви Никодимом (Мунтяну) надеялся повлиять на руководство страны. Но психологическое напряжение во время обсуждения еврейского вопроса достигло такого предела, что, как пишет автор, раввин потерял сознание. 16 октября 1941 г. А. Шафран встречался с митрополитом Буковины Г. Смердя, который пообещал ему убедить маршала Антонеску отказаться от уничтожения румынских евреев (т. 1, с. 513–514). Но, к сожалению, мало уже кто мог изменить решение Антонеску.
Во втором томе книги со всей скрупулёзностью восстановлена хроника преступлений режима Антонеску против еврейского населения. Впечатляют средневековая модель массовой казни евреев в оккупированной Одессе 23–25 октября 1941 года (т. 2, с. 36–68), кровавая резня евреев в Голтянском и Березовском уездах Бессарабии (т. 2, с. 156–184) и грандиозность планов маршала Антонеску в его намерении «окончательно решить еврейский вопрос» в Румынии (т. 2, с. 352–366). За период с июля 1941 и по декабрь 1942 г. в Транснистрии, как писал Левит, от рук фашистов и их местных пособников, а также от холода, голода и болезней погибло около четверти миллиона евреев (т. 2, с. 156). В бывшем совхозе «Богдановка» за три недели (с 21 декабря 1941 по 15 января 1942 г.) было уничтожено 54 тыс. евреев. Автор привел любопытные примеры того, что немецкая зона оккупации оказалась страшнее для евреев, чем собственно румынская, «где евреев хотя бы не убивали» (т. 2, с. 130); что среди полицаев были не только украинцы, но и евреи[2]; и что второй после убийств причиной массовых смертей евреев были эпидемии тифа и дизентерии, которые безжалостно выкашивали всех жителей гетто (т. 2, с. 131). Узнаем и о том, как местное украинское население оказывало помощь еврейским узникам Транснистрии (т. 2, с. 133).
В своих выводах автор опирался на значительный массив архивных документов, мемуаров и материалов периодической прессы. Широко представлена современная молдавская и румынская историография проблемы. Тем не менее, в заключении Левит был вынужден признать, что «установить с математической точностью число евреев, погибших от рук фашистов в Румынии и на контролируемых ею территориях в 1940–1944 гг., в силу известных причин не представляется возможным… Количество жертв геноцида можно определить только ориентировочно» (т. 2, с. 508). Однако, согласно авторским подсчетам, их было не менее 330 тыс. человек (т. 2, с. 509). Многие факты, приведённые на страницах монографии, ещё живут в исторической памяти местного населения[3]. Автору этих строк известны многочисленные устные истории бывших узников гетто Транснистрии, а также тех украинцев, которые спасали евреев от смерти.
Исследование отличается непредвзятым, профессиональным подходом историка в оценках явлений Холокоста. Левит, как и подобает беспристрастному исследователю, мужественно оставался «по ту сторону добра и зла» при реконструкции откровенных сцен массового террора на землях Бессарабии и Буковины, несмотря даже на то обстоятельство, что родственники Изяслава Эликовича также были его жертвами (1, с. 394).
Некоторые фрагменты монографии заслуживают отдельного внимания. Например, на с. 92 (т. 1) автор отмечает, что банды эсэсовцев, уничтожавших евреев в 1941–1944 гг. в Траснистрии, были прямыми потомками немецких колонистов, переселившихся в конце ХVIII в. в Новороссию из Бадена, Данцига, Баварии и Саксонии. К сожалению, каких-либо доказательств в пользу своей гипотезы автор не привёл. С другой стороны, им, очевидно, подразумевалась внушительная община немецких меннонитов, которые переселились в южнороссийские губернии в эпоху Екатерины II. Известно, что меннониты в Крыму и Екатеринославской губернии были самой многочисленной колонией немцев на юге России в начале ХХ века[4]. Тем не менее, утверждение Левита о том, что их потомки, якобы, принимали непосредственное участие в Холокосте на территории Бессарабии или даже Украины, требует, на наш взгляд, соответствующей аргументации.
На фоне явных достоинств монографии немногочисленные её недостатки можно признать скорее досадными упущениями автора. Например, на страницах книги представлена, как нам кажется, далеко не вся современная украинская историография Холокоста в Румынии (т. 1, с. 41–44). События, связанные с политикой И. Антонеску в еврейском вопросе, репрессиями против евреев Буковины в период его диктатуры, были и остаются предметом довольно серьёзных исследований, в частности черновицких историков[5]. В библиографическом списке монографии, увы, отсутствует коллективное исследование украинских историков о преступлениях режима Антонеску в отношении народов Буковины и Бессарабии[6]. Кроме того, сравнительный анализ статистических данных о количестве жертв Холокоста в Румынии с привлечением широкого круга опубликованных и неопубликованных украинских источников позволил бы избежать объективных трудностей в авторских расчётах количества еврейских жертв репрессий, переосмыслить роль отдельных чиновников в организации, например, депортации евреев из Буковины. Так, недавно украинскому исследователю О. Суровцеву удалось обнаружить в фондах Государственного архива Черновицкой области документ, который проливает свет на решение румынских властей в декабре 1941 г. оставить в Черновцах несколько тысяч евреев, известных в современной исторической литературе Холокоста как «Траяновы евреи»[7].
Первая глава первого тома монографии Левита («Исторические предпосылки Холокоста в Румынии и на контролируемых ею в 1941–1944 гг. территориях») оказалась, на наш взгляд, слишком описательной, насыщенной общеизвестными фактами из истории еврейского вопроса в Российской империи, которые, к тому же, имеют весьма косвенное отношение к предмету данного исследования. Отдельные выводы автора выглядят не совсем убедительными. Например, на с. 78 (т. 1) он утверждает, что 90% всех евреев Подолии и Волыни были убиты во времена Б. Хмельницкого, а сам гетман Украины был «главным истребителем евреев». Но, во-первых, подобные обвинения требуют, как минимум, ссылки на соответствующий источник, которой в монографии, увы, не оказалось, а, во-вторых, учитывая острую полемику в современной историографии по поводу характера еврейских погромов и количества их жертв во времена Хмельниччины, приведённые автором коннотации следует признать чересчур категорическими. Также автор, по-видимому, заблуждался, когда на с. 101 (т. 1), описывая эпоху Николая I, отмечал, что система винных откупов в России была введена в 1872 г., а председателем «десятой по счёту» комиссии по еврейскому вопросу в 1883 г. был назначен граф К. И. Панин (т. 1, с. 106) (на самом деле председателем комиссии был граф К. И. Пален).
Рассуждая о причинах и предпосылках развития антисемитизма в межвоенной Румынии (т. 1, с. 116–149), автор справедливо связывал их с обострением еврейского вопроса, усилением румынского национализма и фашизма, попытками правых политических партий противостоять «коммунистической угрозе» со стороны СССР. Вследствие этих процессов в Румынии в 1938 г. была установлена так называемая королевская диктатура Кароля II. С этим выводом сложно не согласиться. Однако последующее утверждение автора о том, что «кузисты и легионеры находили весьма благодатную почву для своей антисемитской агитации в Бессарабии, где пламя юдофобии, раздутое в начале ХХ в. русскими черносотенцами, воплощённое на практике в многочисленных кровавых погромах, не погасло ни на минуту, даже в революционные дни 1917 г.» (т. 1, с. 127), вызывает у нас определенные сомнения. В частности, не совсем понятно, какое отношение к возникновению румынского фашизма и антисемитизма в 1930-х гг. имели русские монархисты Бессарабской губернии начала века. Во всяком случае, убедительных примеров, подтверждающих обозначенную автором взаимосвязь, на страницах книги мы не нашли.
Тем не менее, автор справедливо подчёркивал, что Румыния была страной, в которой политика государственного антисемитизма имела глубокие традиции. Следовательно, основания для румынского антисемитизма были и без учёта в процессе его развития элементов русского, украинского или даже молдавского антисемитизма. Румынский фашизм был вполне, как нам кажется, самостоятельным историческим феноменом. Хотя очевидно, что И.Э. Левит обоснованно связывает его развитие и с явлениями европейской геополитики второй половины 1930-х гг., а именно, с угрозой «русского большевизма» и растущим экспансионизмом Германии (т. 1, с. 144 – 147). С другой стороны, Левит убеждён, что «для молодого поколения румын армия была школою антисемитизма, пройдя через которую, многие будущие генералы и полковники стали проводниками политики геноцида евреев в годы диктатуры И. Антонеску, который и сам прошёл эту школу» (т. 1, с. 90).
На удивление мало внимания исследователь уделил собственной истории евреев Буковины (т. 1, с. 111), если учитывать тот факт, что положению при диктатуре Антонеску евреев именно этого региона бывшей империи Габсбургов автор заслужено посвятил не менее сотни страниц своей тысячестраничной монографии.
Но, пожалуй, главным недостатком книги следует признать отсутствие в ней именного и географического указателя. Это значительно усложняет поиск конкретной информации на страницах двухтомника. Текст явно «перегружен» длинными цитатами и малопонятной статистикой. Излишняя детализация тех или иных событий, на наш взгляд, не всегда оправдана их значением в истории Холокоста, отвлекает внимание от предмета исследования. При чтении отдельных глав создается впечатление, что перед нами скорее хроника исторических событий и мартирология фашистского режима, чем критическое осмысление во многом уже известных исторических фактов и процессов. Впрочем, общие выводы монографии несколько компенсируют этот недостаток.
Таким образом, монография доктора исторических наук И. Э. Левита является фундаментальным исследованием истории Холокоста в Румынии. Уникальные материалы, собранные и проанализированные автором, касаются трагических страниц истории не только румынских евреев, но, прежде всего, евреев Украины, России и Молдовы. Тем не менее, это книга о подробностях Холокоста в Румынии, о том, как убивали, а главное, кто убивал невинных евреев. Несмотря на некоторые дискуссионные моменты исследования, монография выгодно отличается взвешенным авторским подходом в изучении непростых исторических процессов, определённой корректностью (учитывая, естественно, объективный дефицит точных статистических данных) в подсчётах жертв трагедии и уважением к историческому источнику. Именно привлечение значительного количества разнообразных исторических источников (особенно мемуарного характера) позволило автору создать адекватную историческую панораму Холокоста в Румынии, буквально пошагово восстановить хронику событий тех лет, реконструировать образы государственных деятелей Румынии, проследить эволюцию их взглядов и поведения в контексте политики геноцида евреев. Очевидно, что труд известного историка будет по достоинству оценён международным научным сообществом, станет важным этапом в развитии современной историографии Холокоста.
[1] Автор привел любопытный пример, когда отступавшие из Северной Буковины румынские войска расстреляли 1 июля 1940 г. на еврейском кладбище в г. Дорохой процессию по случаю похорон еврейского солдата Я. Соломона, который погиб в Герцах, защищая своего румынского командира от пули советского танкиста.
[2] Случай уникальный в своём роде. Председателем юденрата (управления делами в еврейском гетто) в Жмеринке стал выпускник Венского университета, депортированный осенью 1941 г. из Черновиц, адвокат А. Гершман, который в совершенстве владел немецким, французским и румынским языками. Благодаря его усилиям евреи Жмеринского гетто получили возможность не только соблюдать все религиозные обряды, учить своих детей в импровизированной школе, но даже иметь собственный театр! (т. 2, 111). Впрочем, как пишет автор, Гершман тоже был причастен к массовым казням евреев, за что и был в декабре 1944 г. приговорён советским судом к расстрелу (т. 2, 112).
[3] Так, жительница с. Путила Черновицкой обл. Шинкарюк П. В. (1954 г. р.) очень хорошо помнит рассказ её отца Бевзана В. Г., который проходил военную службу в Румынской армии в 1938–1941 гг. в Тимишоаре и Кимполунге, о том, как происходила депортация евреев и конфискация их имущества.
[4] По мнению современной украинской исследовательницы Н. В. Венгер, в 1914 г. количество меннонитов только в Херсонской, Екатеринославской и Таврической губерниях составляло около 70 тыс. человек (См.: Венгер Н. В. Меннонитское предпринимательство в условиях модернизации Юга России: между конгрегацией, кланом и российским обществом (1789–1920). Днепропетровск, 2009. С. 641).
[5] Например, см.: Піддубний І. Становище євреїв у Румунії міжвоєнного періоду Історична панорама: Збірник наукових статей ЧНУ. Спеціальність «Історія». 2008. № 6. С. 30–41; Суровцев О. Трагедія єврейського населення м. Чернівці у жовтні-листопаді 1941 року. Питання історії України: Збірник наукових статей. 2009. Т. 12. С. 121–126; он же: Спогади буковинського єврейства – важливе джерело у дослідженні подій Голокосту Питання історії України: Збірник наукових статей. 2010. 13. С. 193–201; Спротив буковинського єврейства під час подій Голокосту: приклади, роздуми та подолання міфів Питання історії України: Збірник наукових статей. 2011. Т. 14. С.169–176; До питання про антисемітську пропаганду румунської влади в Північній Буковині у 1941–1944 роках (на матеріалах газети «Bucovina») Питання історії України: Збірник наукових праць кафедри історії України ЧНУ. Чернівці, 2012. Т.15. 117–121.
[6] Реабілітовані історією. Науково-документальна серія книг. У 27 томах: головна ред. колегія: Тронько П. Т. та інші. Чернівецька область. Кн. 1: обласна ред. колегія: Павлюк В. І. та інші. Чернівці: Чернівецьке обласне відділення пошуково-видавничого агентства «Книга пам’яті України», 2007. 598 с. Составители данного сборника документов привели несколько иные, чем у Левита, статистические сведения о количестве пострадавших за годы режима Антонеску евреев Буковины. Так, всего за время диктатуры Антонеску из Буковины было депортировано 75 тыс. евреев. Количество жертв при этом составило 64 тыс. чел., из которых 10 892 еврея были расстреляны непосредственно в городах и сёлах Черновицкой области. Всего из Буковины и Бессарабии, как отмечали авторы сборника, было депортировано 108 тыс. евреев. Из 56 тыс. буковинских евреев, оказавшихся в Транснистрии, домой возвратилось около 6 тыс. человек. К сожалению, уточнить общее количество уцелевших евреев Буковины нам не удалось. По мнению Левита, всего на Буковине после депортации 1941 г. осталось не более 16 тыс. евреев (т. 2, с. 464), хотя в первом томе его монографии фигурируют другие цифры (т. 1, с. 472–473). Обильная статистика на страницах книги не всегда позволяет уловить логику авторского подсчёта.
[7] Примар (бургомистр) Черновцов Траян Попович в декабре 1941 г. своим решением фактически освободил от депортации в Транснистрию более 5 тыс. черновицких евреев (т. 1, с. 435). В свою очередь, губернатор Буковины К. Калотеску, который вместе с Т. Поповичем и военным комендантом В. Ионеску возглавлял Комиссию по эвакуации евреев, также выдавал «авторизации» (разрешения остаться в городе) евреям, признанным Комиссией в качестве необходимых для края специалистов. Однако Левит не уточнил, чем, собственно, отличалась «авторизация Поповича» от «авторизации Калотеску» (т. 1, с. 436). Также не совсем понятно, какому количеству евреев, таким образом, удалось избежать депортации из Черновцов и Буковины в целом. Тем не менее, известно, что инициатором выдачи «авторизаций» 20 тысячам черновицких евреев был не К. Калотеску и даже не И. Антонеску, о чем писал Левит (т. 1, с. 434), а генеральный консул Германии в Черновцах Ф. Шелгорн, который рассматривал евреев как незаменимый компонент в экономическом развитии города. Таким образом, по мнению О. Суровцева, в Черновцах до марта 1944 г. осталось 14 215 евреев (См.: Суровцев О. Німецький консул Чернівців і порятунок євреїв у жовтні 1941 року ХII Буковинська міжнародна історико-краєзнавча конференція, присвячена 185-й річниці від дня народження Юрія Федьковича та 160-й річниці від дня народження Степана Смаль-Стоцького. Тези доповідей, Чернівці, 1–2 листопада 2019 р. Чернівці: Технодрук, 2019. С. 58–60). Следует заметить, что Левит на удивление скуп в своих оценках деятельности Т. Поповича, которого, как известно, за спасение многих еврейских жизней в Черновцах признали в 1987 г. Праведником мира. При этом автор монографии небезосновательно заметил, что выдача «авторизаций» черновицким евреям сопровождалась диким разгулом коррупции и взяток, в чём, очевидно, была заинтересована местная румынская администрация. Был ли Т. Попович причастен к фактам коррупции в процессе «урегулирования» еврейского вопроса в Черновцах, Левит не сообщил.
Источник — «Историческая экспертиза».
